К 85-летию со дня рождения Игоря Можейко. Малоизвестные эпизоды
Автор: к. и. н. Симакин С. А., вице-президент ОДСРСМ
18 октября 2019 года исполнилось бы 85 лет со дня рождения весьма уважаемого в нашей стране Игоря Всеволодовича Можейко, широко известного также под авторским псевдонимом Кир Булычев.
Чаще всего его вспоминают у нас как выдающегося советского писателя-фантаста и сценариста детских фильмов. При этом его основная специальность востоковеда и многолетняя работа в Институте Востоковедения Академии Наук (ИВАН) СССР остаются на втором плане, а то и вовсе за кулисами. Это откровенно огорчает, поскольку и в данной сфере Игорь Можейко зарекомендовал себя как неутомимый исследователь, популяризатор науки, много сделавший для приобщения широкой аудитории к истории и культуре стран Востока, прежде всего почти неизвестной тогда Бирмы (ныне – Мьянма).
Излагая биографию И. В. Можейко, многие справочные издания и сайты как бы мимоходом, одним предложением, «через запятую» упоминают, что он окончил некий институт иностранных языков, после чего работал в Бирме «переводчиком на стройке» и корреспондентом информационного агентства. Тут есть над чем задуматься.
Во-первых, учился он не просто в инязе, а в престижном вузе, ныне называемом Лингвистическим университетом им. М. Тореза, куда абы как, «с улицы», и тогда, и сейчас не поступишь. Вот он и прибыл туда по комсомольской квоте (путевке), которой удостаивались лишь отдельные активисты ВЛКСМ.
Во-вторых, работал за рубежом, опять же, не просто корреспондентом, а в Агентстве печати «Новости» (АПН), известном своей близостью к высоким партийно-правительственным структурам, формирующим внешнюю политику СССР.
И, наконец, в-третьих, самое главное: на какой такой стройке он был переводчиком? Здесь необходимо знать, что в те годы Советский Союз развернул в Бирме строительство целого ряда сравнительно крупных объектов (Технологический университет, госпиталь, стадион, отель), причем безвозмездно (!) – «в дар дружественному бирманскому народу». Спрашивается: откуда такая щедрость?
Дело в том, что, добившись независимости от Великобритании, Бирма, в отличие от соседних государств, провозгласила курс на строительство социализма (правда, без коммунистических идеалов, но зато с большим «довеском» буддийского мировоззрения) и вскоре стала называться Социалистической Республикой Бирманский Союз. По такому поводу в партийно-правительственном аппарате нашлись оптимисты, которые полагали, что эта страна в перспективе может стать «второй Кубой», и убедили высшее руководство СССР обратить на нее особое внимание. Отсюда – последовавшие визиты в Рангун первых лиц государства (Н. С. Хрущев, Н. В. Подгорный); поездки в Бирму советских космонавтов (Г. С. Титов, В. Н. Терешкова); создание на Восточном факультете Ленгосуниверситета отделения бирманской филологии, первые выпускники которого – ныне проф. Р. А. Янсон и проф. В. Б. Касевич – до сих пор занимаются активной научной работой и, независимо от изменчивой конъюнктуры, самоотверженно «куют» новые поколения бирманистов, в том числе для работы в Москве. В том же ряду – начавшееся преподавание бирманского языка и соответствующих социально-экономических дисциплин в МГУ (Институт стран Азии и Африки) и даже в МГИМО; запуск радиовещания на Бирму (весьма затратное, но политически важное дело: иначе западные «голоса» нас бы так не донимали); массированные поставки в Бирму сельхозтехники (пусть и не очень востребованной в местных условиях); и, наконец, строительство вышеупомянутых объектов, к которому оказался причастен И. В. Можейко. Справедливости ради надо отметить, что гордые бирманцы не хотели таких, к чему-то обязывающих, даров и на протяжении ряда лет изо всех сил пытались рассчитаться поставками риса в нашу страну.
С позиций прошедших лет (а большое, как известно, видится на расстоянии) эту кампанию можно было бы назвать необъявленным «бирманским проектом» советского руководства, политическая отдача которого оказалась не столь высока, как ожидалось, но на многие годы связала нас с бирманским народом дружественными узами, «работающими» и по сей день и позволяющими выстраивать взаимовыгодные отношения с нынешней Мьянмой на новой, более прочной основе.
На фоне вольной или невольной приобщенности к столь исторически и политически важным задачам и проблемам все «Алисы» и «Гусляры» Кира Булычева выглядят просто как хобби незаурядного человека, которого публика и время вынудили сделать это увлечение своим основным занятием. А тогда, в самом начале больших дел, в условиях понятного для того времени тотального дефицита информации о Бирме, его основанные на личном опыте «полевой» деятельности и титанической обработке доселе не известных источников многочисленные работы об этой самой крупной континентальной стране Юго-Восточной Азии (территориально превосходящей заодно хозяйничавших в Индокитае Францию и в три раза – Великобританию) зажгли, вдохновили и запитали на годы вперед не одно поколение отечественных бирманистов. Особо хотелось бы выделить книги «История Бирмы» и «5 тысяч храмов на берегу Иравади». Последнюю не так давно перевели на бирманский язык и переиздали в Мьянме, что является для автора высокой оценкой его труда.
Мне посчастливилось встречаться с И. В. Можейко в конце 70-х годов прошлого века в аспирантуре ИВАН, когда он принимал у меня экзамен кандидатского минимума по основному предмету моей диссертации «Буддизм в современной Бирме». Парадоксальным образом (тогда я этого не знал) данная тема почти совпала с его докторской диссертацией «Буддийская сангха и государство в Бирме». Особо запомнилось, что, задавая мне вопросы, а по существу собеседуя, он, в отличие от некоторых его «коллег по цеху», снисходительно терзавших меня на защите, был абсолютно естественен, не стремился продемонстрировать свое превосходство, ученость и т.п. На мини-банкет по поводу состоявшейся защиты Игорь Всеволодович, сославшись на занятость, не пошел, даже когда я сказал ему, что к нам «на минутку» обещал присоединиться сам ректор Института, академик Е. М. Примаков (который, к нашему изумлению, сумел лично поздравить в тот день всех новоиспеченных кандидатов тех или иных наук).
В те же годы научный сотрудник Института этнографии АН СССР, а ныне профессор Института этнологии и антропологии РАН Н. Л. Жуковская познакомила меня со сборником уникальной для того времени, так сказать, юмореалистической фантастики «Чудеса в Гусляре» Кира Булычева и пояснила, что это творческий псевдоним И. В. Можейко. С тех пор эта книга (наряду с рассказами А. П. Чехова, О. Генри и других мастеров лаконичной прозы) стала для меня настольной, точнее, прикроватной. Так что уже тогда творчество Игоря «на стороне» не являлось тайной для академических кругов.
Сегодняшние потуги некоторых авторов привнести интригу в эту обычную для писателей практику (дескать, скрывался под псевдонимом, т. к. опасался быть уволенным с основного места работы за посторонние подработки) – просто дань современной информационной экзальтации.
Кстати, его вполне серьезная и в то же время захватывающая научно-политическая работа по истории II Mировой войны в Юго-Восточной Азии «Западный ветер – ясная погода» также была написана под псевдонимом (на сей раз – Всеволодов). И отнюдь не из-за боязни институтского начальства (оно само содействовало сбору редких зарубежных материалов для книги), а скорее от нежелания лишний раз светиться перед зарубежной, в т. ч. отнюдь не дружественной в условиях «холодной войны» аудиторией, с которой ему приходилось иметь дело во время поездок за границу.
Да и кого И. В. Можейко мог бы опасаться в ИВАН, где ему (на зависть коллегам) симпатизировал лично ректор – великий Е. М. Примаков? Чего ему было бояться, если в числе его хороших знакомых-доброжелателей были ответственные работники Международного отдела ЦК КПСС?
Сторониться приходилось разве что некоторых особо ревнивых «товарищей по цеху», которым ничего не оставалось, как за спиной обвинять его в «конъюнктурности», «недостаточном академизме» и т. п. Отдельные ученые до сих пор, даже после смерти писателя, вслед ушедшему таланту затевают дискуссию, относился ли И. В. Можейко к какой-либо из школ отечественного востоковедения, и в итоге приходят к выводу, что, дескать, «нет, не относился» (читай – «не был истинным востоковедом…»). При этом отмечают, что он, хотя и без фанатизма, был привержен официальному историческому материализму и потому разделял «предвзятое отношение советской историографии к колониализму вообще и к Британской империи в частности» (видимо, и то, и другое ему надо было бы почитать в духе уличных «либеральных ценностей»…).
Упрекая И. В. Можейко за «придворный» взгляд на исторические события, в том числе на начало первой англо-бирманской войны, доктор исторических наук А. О. Захаров (ИВ РАН) утверждает, что ее будто бы спровоцировали не колонизаторы, а сами воинственно настроенные бирманцы, захватившие в 1823 г. остров Шахпури в райне Читтагонга. Однако здесь напрашивается простой вопрос: все это происходило в районе британского Дувра или все-таки у границ Бирмы, куда англичан никто не приглашал?
И уж вовсе не пристало серьезным людям цитировать без пояснений, вне контекста, шутливую фразу из автобиографии И. В. Можейко «Как стать фантастом» о том, что основоположник отечественной науки о Юго-Восточной Азии академик А. А. Губер называл его «мой паганый аспирант». Сей простенький каламбур академика объяснялся всего-навсего темой кандидатской диссертации И. В. Можейко – «Паганское царство XI-XIII вв». Кроме того, необходимо помнить предисловие самого автора к этим мемуарам, где он просит читателей не воспринимать их как истину в последней инстанции. И, наконец, не следует забывать, что Игорь Всеволодович взялся писать автобиографию в конце «лихих» 90-х годов, когда идеалы, которым он посвятил свою жизнь и творчество, включая «прекрасное далеко» пионерки Алисы Селезневой, были в одночасье порушены или резко девальвированы, возобладал вирус цинизма, быть рядом со своим государством стало не модно, а уж вспоминать комсомольскую юность и связи с компартией, особенно с ее «передовым отрядом за рубежом», просто опасно.
И не удивительно, что зашоренные предвзятым подходом критики И. В. Можейко никак не могут понять, почему его работа о «не самом значимом», по их мнению, герое национально-освободительного движения в Бирме генерале Аун Сане была издана в СССР «огромным тиражом». Им, похоже, не известно об острой конкурентной борьбе между нашей страной и Великобританией за влияние на правящие круги бывших английских колоний (Ганди, Бхутто и др.), неведомо, что Лондон на уровне не ниже Палаты лордов пестовал семейные кланы тамошних элит и, в частности, с помощью американцев буквально выкрутил руки всему миру, чтобы привести к власти в Мьянме воспитанную в Англии дочь Аун Сана – Су Чжи. Правда, англичанам, как и оппонентам И. В. Можейко, похоже, не хватило знаний всей глубины национального характера бирманцев, потому что, возглавив страну, Су Чжи, как и ее отец, приняла сторону своего народа, и в отношениях с Лондоном, как сейчас говорят, что-то пошло не так…
А Игорь Можейко этот характер знал, в том числе давнюю расположенность бирманцев к дружественным связям с Россией, и всей силой своего мастерства делился этим знанием с нами.
Низкий ему за это поклон и светлая память!
Правление ОДСРСМ выражает признательность супруге И. В. Можейко – Кире Алексеевне Сошинской и дочери – Алисе Игоревне Лютомской за содействие при подготовке материалов.
Полное или частичное использование материалов статьи разрешается только с указанием автора и источника (адреса сайта).